Читаем без скачивания Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен

Последнее письмо от Нафана пришло в понедельник. Они окончательно договорились, что пойдут на землю в четверг, 30 апреля. Во вторник вечером Ингрид и Иоанн отправились в обратный путь из Лунапонтиды во Дворец.

24. Начало Испытаний

Ингрид вернулась во Дворец тем же поездом, которым уезжала в Лунапонтиду. К концу путешествия он был заполнен княжичами, отправлявшимися на последний месяц учёбы. Иоанн сел в купе с однокурсниками, а Ингрид оказалась рядом с Инно Дзоологом и ещё двумя ребятами. Ей очень не хватало Хельги и Артемиды сейчас. Кроме того, девочка совсем растерялась в делах сердечных. Она много раз представляла себе разные сценарии их встречи с Антоном Павловичем, мысленно строила диалоги, думала, что могла ему сказать, как отреагировать на его слова… Её неожиданно начали терзать муки совести, и она не видела выхода.

Впереди ждала сессия, состоящая из трёх блоков заданий: по физической культуре, наукам и искусству. Испытания были самые разнообразные: и сочинения, и контрольные работы, и рисование, и сдача годовых альбомов по предметам. Последнее ужаснуло Ингрид: оказалось, что здесь не принято сдавать записи на проверку в течение всех месяцев учёбы, а только один раз в конце года. Прилежность и аккуратность учеников оценивались отдельно. Зато Ингрид порадовало то, что учеников не сравнивали между собой, и табели успеваемости они получали не по шкале общих требований, а по личному росту каждого. По правде говоря, у Ингрид почти не оставалось шансов обогнать кого-то по навыкам и умениям. Её каллиграфия была, без сомнения, хуже всех; языки она изучала первый год и с трудом освоила чтение; метафизику и алхимию изучала наравне с остальными и шла в серединке, в ботанике сильно отставала от сверстников, впрочем, как и в истории. Два предмета давались ей легко: рисунок и геометрия. Причём последней она занималась уже без энтузиазма: придирки Ураноса Пифагора перебили весь интерес. А ведь геометрию предстояло учить ещё целый год…

Уже по возвращении во Дворец она встретилась с Нафаном. Он прямо засветился изнутри, увидев её. Оказалось, они ехали в одном поезде, хотя и не нашли друг друга там. Ингрид смотрела на Нафана, пытаясь найти причину его радости, ведь судя по переписке он должен был быть на неё обижен.

– Привет, – осторожно сказала Ингрид. – Гелла замуж, что ли, выходит?

– Здравствуй, Ингрид! Нет, с чего ты решила? – Он был удивлён.

– Ты в прошлый раз с каникул вернулся едва живым, голова болела, ты говорил, что это из-за проблем в семье…

– А, не, проблемы ещё есть… Я просто очень рад тебя видеть! Прости за мою грубость, я был не прав… Тогда в переписке… Твоё резкое исчезновение, конечно, меня обескуражило, это можно понять…. Ну, мою резкость… Прости за грубый тон.

– Ну что ты, я ведь была не права тоже. Мне просто Георг Меркурий передал письмо от своей сестры, что меня ждут в гости в Лунапонтиду… И я просто не успела никому ничего сказать. Это было так неожиданно, а до поезда оставался всего час…

Нафан чуть скривил лицо, услышав про Лунапонтиду. Кажется, у Фосфоросов и Лунапонтиды неприязнь была взаимной.

– О, ты спросила, как там моя сестра, Ингрид. Княжеские сыновья проявляют внимание, но она объявила родителям, что влюблена… – Он набрал воздуху в грудь, как будто собирался прыснуть от смеха. – …влюблена в купеческого сына!.. – Тут Нафан действительно рассмеялся.

Ингрид совсем не поняла, что тут смешного. Он смеялся, она стояла с каменным лицом.

– Мне кажется, я чего-то слегка не до-пере-понимаю… Что в этом такого?

– Как что?! – Он отдышался. – Ну как же не понятно? Гелла влюбилась в купца! Аха-ха-ха…

– И-и-и?

– Ладно, поясню. Гелла – старшая дочь в нашей семье. Она наследница княжества. Если она выйдет замуж за старшего сына другого рода, то она вступит в его наследство, а своё передаст младшим. А если за человека ниже по старшинству или тем более сословию, то она остаётся хозяйкой своего родового поместья, а её муж, соответственно… становится хозяином папиного поместья! А значит, и всей земли Фосфорос.

– Сразу, что ли?

– Нет, не сразу, но в принципе… Чтобы мой отец отдал свой дом в управление купеческому сыну!..

– Но Гелла любит его?

– Отца, конечно, любит. Поэтому весь год не могла признаться. Знала, что папа не одобрит.

– Нет, сына купца она любит?

– Говорит, что да.

– А ему уже двадцать один?

– Нет, ему пока девятнадцать. Отец очень надеется, что за эти два года что-то поменяется. Хотя, конечно, зная Геллу… Шансов на перемены нет.

Тут Ингрид окончательно расхотелось рассказывать Нафану о своих приключениях на земле. Она кратко резюмировала:

– Значит, если они поженятся, то он станет главой семьи, и отцу это не нравится. Потому что он низкого происхождения.

– Нет, совсем не поэтому. У нас браки между сословиями очень приветствуются! Хотя и не сильно распространены именно среди наследников.

– Да-а-а? Неожиданно, обычно наоборот.

– Да, у нас браки между сословиями не порицаются, потому что это позволяет освежать кровь. Хотя все признают, что это очень сложно…

– В каком смысле «освежать кровь»? – удивлённо распахнула глаза Ингрид.

– Сама понимаешь, когда всего-то полсотни фамилий, и все между собой женятся, то есть риск близкого родства… Если в княжеских семьях не происходит разбавления крови извне, как то: браков с купцами, служивыми, ремесленниками, то достаточно четырёх поколений, чтоб родились слабые здоровьем дети, неспособные к учёбе и, что самое неприятное, без магического таланта. По сути происходит вырождение. А когда происходят браки между сословиями, тогда и вырождения нет, и существует незримая связь между всеми людьми. И тогда и крестьяне больше ценят дворянство, и дворяне берегут своих крестьян.

– В таком случае твой отец должен радоваться.

– Он так хвалил идею кровеосвежения, что просто не мог представить, что это коснётся его наследницы. Если бы кто-то из младших дочерей вышел за купца или там мастера-шахтёра, то он бы гордился таким выходом, но не в этой ситуации. В общем, для здоровья фамилии надо, чтобы хоть кто-то заключал межсословные браки, и особенно хорошо, если это кто-то из младших детей. А потом уже дети из такого брака, то есть уже внуки, особенно рассматриваются в кандидаты на создание семей для наследников…

– Так и что теперь делать?

– В таком случае купечич должен будет поступить на дополнительную военную службу и точно отказаться от продолжения дела своего отца, и уже тогда младшие братья или сёстры занимают его место.

– Не такой уж и плохой выход.

– Это на твой взгляд. Не забывай, что наша семья здорово пострадала и истощилась, мой отец очень боится, что у нас будет очередная проблема наследования…

– Нафан, я знаю, что такое жизнь впроголодь, поэтому, на мой взгляд, это не так уж и плохо.

– Да, Ингри, я вижу, что здесь мы опять недопонимаем друг друга. Лучше успокоиться и решить, что и как мы будем делать. А этим вещам тебе ещё предстоит учиться.

– Да, пожалуй, так. – Ингрид не знала, что можно сказать ещё.

Вдвоём они отправились на учебное собрание в главный зал, куда были перенесены учебные столы. Там им объясняли, кто, когда и как сдаёт аттестацию. Первое собрание было для ликеистов, сразу для всех, старших и младших. В конце Деметрос Аркелай объявлял о церемонии призвания фамильяров. Эта тема всегда будоражила молодых дворян, зал оживился. Ингрид прошептала Нафану:

– Кто такой фамильяр, я уже немного знаю, а как происходит церемония? Это ведь происходит при малом совершеннолетии?

– Да-да, именно при нём.

У Ингрид загорелись глаза и что-то переключилось в голове, она подняла руку и спросила:

– Деметрос Аркелай, а церемония призвания фамильяра должна быть для всех, кому четырнадцать, или только для тех, кто завершил обучение в Ликее?

– По факту исполнения четырнадцати. Не раньше. К выпуску из Ликеи почти все достигают этого возраста.

– То есть, – поднял руку и сразу заговорил Нафан, – я в следующем